Thread: Стихотворения на русском языке

Я очень люблю английские стихотворения. Они помогают улучшить и произношение, и понимание речи на слух.
Буду выкладывать свои любимые стихотворения на русском (голос, текст, иллюстрации) . Надеюсь, это поможет тем, кто учит русский.

Сегодня выкладываю "БАГАЖ" Автор С.Я. Маршак.

(Удалено. Rapid share нам не подходит. Л.)

Originally Posted by Carrauntoohil

...Сегодня выкладываю "БАГАЖ" Автор С.Я. Маршак.
(Удалено. Rapid share нам не подходит. Л.)

http://www.russiandvd.com/store/album_a ... Fnumber=04


С.Я. Маршак

Багаж

Дама сдавала в багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картину,
Корзину,
Картонку
И маленькую собачонку.

Выдали даме на станции
Четыре зелёных квитанции
О том, что получен багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картина,
Корзина,
Картонка
И маленькая собачонка.

Вещи везут на перрон.
Кидают в открытый вагон.
Готово. Уложен багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картина,
Корзина,
Картонка
И маленькая собачонка.

Но только раздался звонок,
Удрал из вагона щенок.
Хватились на станции Дно:
Потеряно место одно.
В испуге считают багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картина,
Корзина,
Картонка...
- Товарищи!
Где собачонка?

Вдруг видят: стоит у колёс
Огромный взъерошенный пёс.
Поймали его - и в багаж,
Туда, где лежал саквояж,
Картина,
Корзина,
Картонка,
Где прежде была собачонка.

Приехали в город Житомир.
Носильщик пятнадцатый номер
Везёт на тележке багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картину,
Корзину,
Картонку,
А сзади ведут собачонку.

Собака-то как зарычит.
А барыня как закричит:
- Разбойники! Воры! Уроды!
Собака - не той породы!

Швырнула она чемодан,
Ногой отпихнула диван,
Картину,
Корзину,
Картонку...
- Отдайте мою собачонку!

- Позвольте, мамаша На станции,
Согласно багажной квитанции,
От вас получили багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картину,
Корзину,
Картонку
И маленькую собачонку.
Однако
За время пути
Собака
Могла подрасти!

Отличный ресурс. Спасибо за ссылку.

http://www.youtube.com/watch?v=XsZU6zo1I80


НЕБЕСНАЯ ЛИСА УЛЕТАЕТ В НЕБЕСА.

Фрагменты небольшой поэмы

Если лечь ногами строго на юг — то
приснится тебе Санкт-Петербург.
Если лечь ногами спать на восток —
то приснится тебе Владивосток.
Ну а ляжешь спать на север головой —
то придет к тебе пустынный прибой.
А придет к тебе пустая полоса —
значит, дом твой улетел в небеса.

1.

Если где он и есть — этот странный летающий дом,
с занавеской и ветром в кровати, — лихой и горбатый,
то он был только там, где мы спали с тобою вдвоем,
как с отцом, как с сестрой, как с лисой, как с собакой и с братом,
через стенку с Васильевной Анной (соседкою) — в сердце моем.
— Я тебя не отдам, — говорил, — я тебя никому не отдам,
в белых брюках твоих: ни грохочущим грузовикам,
ни случайности глупой, ни смерти, ни сожравшим твой мозг лопухам,
а вот девочке — с нежною шеей и именем Аня —
отдам.

Только слишком уж явно
лиса усмехнулась — в усы,
только были у нашей лисы два хвоста невъебенной красы,
только слишком уж крупная рана — на шее у Ани цвела,
а сегодня Васильевна Анна — соседка — во сне умерла.

— Ты заметил,
как слишком по-русски
всю жизнь тосковала лиса? —
Улетает сегодня
лисица твоя в небеса.

2.

.........................................
...........................................
...........................................
...............................................


Не знаю, война не война, сон не сон, бог не бог, или просто так было
надо,
но сходили, называется, за хлебушком — а ведь спали, никому не мешали
(я голышом в одеяле, собака на одеяле:
и ведь даже ни в Тбилиси, ни в Цхинвали).
И вдруг раскололся дом.
То ли ударило НАТО, то ли взорвался газ.
Я-то проснуться успел, но спала, как убитая, такса.
Разлетелись на пять кусков света, и вот уже - нету нас.

...смерть не смерть, дым не дым, рай не рай, ад не ад, дом не дом.
Каждый летит один, каждый думает о своем.


3.

Собака летит в небеса, не проснувшись, и сновидит сладкую думу:
хорошо я устроилась — не зовут меня на притравку,
на охоту не тянут — чтоб лису пошугать, погонять,
а то схватит лисица меня,
понесет, как слюнявый тапок
(за синие горы, за темные реки, за смеркающиеся леса),
буду я в лисьих зубах болтаться, как мертвая тряпка,
мордой своей по ромашкам, летящим навстречу, стучать...

Я же лечу и думаю: вот порвали мне, суки, шавку,
где же теперь я буду Чуню мою искать?

— Ведь любил я тебя, моя Жучка, мой Мухтар, Белый клык и Барбос,
за то, что так сладко и чудно — всё в тебе и сплелось, и срослось,
за глупые взгляды, и трусость, и за ухо твое — на бегу,
а за мертвые раны и брюхо я тебя не люблю (не могу).

Что я буду — понимаешь — представлять?
Ухо к носу, лапы к брюху приставлять?
Как тебя окучивать? —
Хвостик в попу вкручивать?

Для взлетевших в нашу даль
хвостик — лишняя деталь.

Руки — на юге,
Уши — на севере...
Как же мне тебя любить,
чтобы мне поверили?

В общем, война не война, сон не сон, смерть не смерть, жизнь не жизнь,
дым не дым.
Каждый летит в пустоту, каждый думает, что любим.


4.

(К слову сказать, мне всегда казалось, что в любом стихотвореньи, в самом важном слове есть какой-то лишний слог. Например, вот слово «столтворенье» (беру от фонаря, с потолка). В уме, в подглазной тьме оно слышится именно так. А вытянешь всю строфу на бумагу: и понятно, что надо писать «столпотворенье». Лишний слог — это «по». По-временить, по-любить, по-вы-по-ласкивать. И ты все, конечно, потом переделаешь, заменишь это слово на близкое или подвинешь другие — и все вроде бы хорошо, но ты-то знаешь: что там, в тумане, в твоей голове, на ничейной полосе, в небесной какой-то параллельной стихотворной России лежала и лежит настоящая строфа, — та, с лишним слогом. Которого как будто не слышно. Которого — просто — нет. А здесь — есть. Потому что не бывает на русском языке нужных слов. И слог «по» — это тоже лишняя деталь. Всё, как и было обещано.)


Как мы станем умирать, умирать,
мы пойдем друг друга на небе искать,
голубками толстенькими по небу лететь
(у меня в зобу — веселая жизнь, у тебя во рту — веселая смерть),
а в масштабе — как Россия и Польша:
ты поменьше голубком, я — побольше.


...Вдруг я вижу: это что — за ремешок?
Это Чуня, мой прозрачный дружок.
Ты теперь как целлофановый мешок,
вся видна от кровотока до кишок.

И хотя я не так себе представляю момент умиранья
(ну не быть мне в послесмертии тем же):
— Если хочешь, — предлагаю, — на прощанье
(я побольше сгустком света, ты поменьше),
мой туман с твоим туманом погуляет
над проснувшейся Москвою, как и прежде?

— Давайте! — отвечает собака.
А сама уже тает и тает.

Удивительно всё-таки глупая сука.


5.

...Полетим на юг Москвы посмотреть — как там Оленька здоровая живёт,
полетим с тобой на запад посмотреть — как там Ирочка счастливая живёт,
и на север полетим посмотреть, как там Сеня с Сашей в Питере живёт,
Рома, Настенька и Светочка живёт
(у меня уже такой большой живот,
что осталось только несколько минут) —
ну живут — и слава богу, что живут.

А собака уже тает и тает.

...Мне тут снилось однажды: далекий израильский дом,
(всего-то пять дней мы и были с тобою вдвоем),
ты мне всё говорил: ты же темный, как кошкины сны,
потеряешься в городе этом, найдет полицейский, а ты только «мяу» да «ы-ы».
Даже улицы, где ты прописан, ты не знал и, уверен, не знаешь.
А ну отвечай — ведь не знаешь?
И я отвечаю: — Не знаю.
...но зато я узнал, сколько было в нас волчьей любви...
Пять уж лет как проснулся,
а я только «мяу» да «ы-ы».

А еще я запомнил (при жизни) — дом в Москве и заснеженный дуб:
много было в доме этом — рук её и губ,
девять лет одно лишь дело
было у нее:
тело женское, большое,
тело белое твое.
Ты любила это тело, глупая и нежная,
только где же твое тело, тело твое прежнее?
Девять лет меня хотела, молодела, старилась
(но лисе такое дело никогда не нравилось):
трубки разные во рту, лейкемия белая,
лебедь белая моя, что же ты наделала?..

Но когда один человек уходит, выздоравливает или повесился,
другой человек через несколько лет собирает в мешки оперенье его,
все шмотье: белоснежные крылья, пальто
и штаны — и выносит на лестницу,
и спускается к мусоросборнику — и на сердце его легко.

...На помойке выпал снег,
и бомжей обрадовал:
у лисы любимых нет,
ей они без надобы.

Как от них лиса устала,
и во сне не рассказать:
четырех сторон ей мало,
надо пятый свет искать.

Но, прощаясь, говорила
(я, точнее, говорил):
— Тех, которых я любила,
я действительно любил.

— Дорогой автоответчик, ты прости меня за ложь,
(ты потом на человечий сам меня переведешь).
Ни английский я не знаю, ни на русском не пою,
я на ломаном туманном тут с тобою говорю.

Жили-были эти люди, неродная мне семья,
я надеюсь, снова будет кто-то счастлив без меня.
Длится долгое свиданье,
слез прощальных — полон рот.
— Дорогие, до свиданья,
здравствуй, жопа, Новый год.

Valka Home Page - а lot of poems (russian) about love.
One of it:

Наум Коржавин
«Столетья сменяются, вьюги метут...»

Столетья сменяются, вьюги метут,
различными думами люди живут.
Но так же упрямо во все времена
его почему-то не любит она.
А он - и страдает, и очень влюблен...
Но только, позвольте, да кто ж это он?
Кто? - Может быть, рыцарь, а может, поэт,
но факт, что она - его счастье и свет.
Что в ней он нашел озаренье свое,
что страшно остаться ему без нее.
Но сделать не может он здесь ничего...
Кто ж это она, что не любит его?
Она? - Совершенство. К тому же она
его на земле понимает одна.
Она всех других и нежней, и умней.
А он лучше всех это чувствует в ней.
Но все-таки, все-таки тысячу лет
он любит ее, а она его - нет.
И все же ей по сердцу больше другой -
не столь одержимый, но все ж неплохой.
Хоть этот намного скучнее того
(коль древняя песня не лжет про него).
Но песня все так же звучит и сейчас,
а я ведь о песне веду свой рассказ.
Признаться, я толком и сам не пойму:
ей по сердцу больше другой. Почему?
Так глупо зачем выбирает она?
А может, не скука ей вовсе страшна?
А просто как люди ей хочется жить,
и холодно ей озареньем служить.
Быть может... Не знаю. Ведь я же не Бог.
Но в песне об этом - ни слова, молчок.
А может и рыцарь вздыхать устает.
И сам наконец от нее отстает.
И тоже становится этим другим -
не столь одержимым, но все ж неплохим.
И слышит в награду покорное: "да"...
Не знаю. Про то не поют никогда.
Не знаю как в песне, а в жизни земной
и то, и другое случалось со мной.
Так что ж мне обидно, что тысячи лет
он любит ее, а она его - нет?

1960

Школьные стихи для заучивания наизусть 2 - YouTube

Школьные стихи для заучивания наизусть 1 - YouTube

Юрий Левитанский.

Завидую, кто быстро пишет...

Завидую, кто быстро пишет
и в благости своей не слышит,
как рядом кто-нибудь не спит,
как за стеною кто-то ходит
всю ночь
и места не находит.
Завидую, кто крепко спит,
без сновидений,
и не слышит,
как рядом кто-то трудно дышит,
как не проходит в горле ком,
как валидол под языком
сосулькой мартовскою тает,
а все дыханья не хватает.
Завидую, кто крепко спит,
не видит снов,
и быстро пишет,
и ничего кругом не слышит,
не видит ничего кругом,
а если видит,
если слышит,
то все же пишет о другом,
не думая,
а что же значит,
что за стеною кто-то плачет.
Как я завидую ему,
его уму,
его отваге,
его перу,
его бумаге, чернильнице,
карандашу!
А я так медленно пишу,
как ношу трудную ношу,
как землю черную пашу,
как в стекла зимние дышу -
дышу, дышу
и вдруг
оттаиваю круг.
________________________

ДИАЛОГ У НОВОГОДНЕЙ ЕЛКИ

— Что происходит на свете?— А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы?— Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет?— А будет январь.
— Будет январь, вы считаете?— Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

— Чем же все это окончится?— Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены?— Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует?— Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю,что все это следует шить.

—Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
недолговечны ее кабала и опала.
— Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!



— Месяц — серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски — по кругу, по кругу!
— Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и — раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три!..