Thread: Осип Мандельштам (некоторые стихи с переводом на английский)

YouTube - Мандельштам. Камень


Я ненавижу свет
Однообразных звезд.
Здравствуй, мой давний бред,-
Башни стрельчатый рост!

Кружевом, камень, будь
И паутиной стань,
Неба пустую грудь
Тонкой иглою рань!

Будет и мой черед -
Чую размах крыла.
Так - но куда уйдет
Мысли живой стрела?

Или свой путь и срок
Я, исчерпав, вернусь:
Там - я любить не мог,
Здесь - я любить боюсь...

1912

1934 г.★
Осип Мандельштам





36 выпуск Производство: Россия, 2003

Фильм "Исторические хроники с Николаем Сванидзе"

[The Stalin Epigram]

Our lives no longer feel ground under them.
At ten paces you can’t hear our words.

But whenever there’s a snatch of talk
it turns to the Kremlin mountaineer,

the ten thick worms his fingers,
his words like measures of weight,

the huge laughing cockroaches on his top lip,
the glitter of his boot-rims.

Ringed with a scum of chicken-necked bosses
he toys with the tributes of half-men.

One whistles, another meouws, a third snivels.
He pokes out his finger and he alone goes boom.

He forges decrees in a line like horseshoes,
One for the groin, one the forehead, temple, eye.

He rolls the executions on his tongue like berries.
He wishes he could hug them like big friends from home.

[November 1933]

This poem, when word of it reached the authorities, was the occasion of Mandelstam’s first arrest (1934).

http://www.allsoch.ru/soch/Files/106614896849373.shtml

Uploaded by MsG028 on Apr 18, 2011


Осип Эмильевич Мандельштам —один из крупнейших поэтов Серебряного века.
Родился в 1891 году в Варшаве. В ноябре 1933 года пишет антисталинскую эпиграмму «Мы живём, под собою не чуя страны...», за которую в мае 1934 г. его арестовывают и отправляют в ссылку в Чердынь (Пермский край), затем разрешают выбрать другое место поселения. Мандельштам выбирает Воронеж.
Поэта арестовали вторично и отправили по этапу в лагерь на Дальний Восток.
Осип Мандельштам скончался 27 декабря 1938 года от тифа в пересыльном лагере Владперпункт (Владивосток).
Реабилитирован посмертно: по делу 1938 года — в 1956, по делу 1934 года — в 1987].
Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно...

Стихотворение "Нет, никогда.."звучит в исполнении самого поэта-Осипа Мандельштама:

Нет, никогда, ничей я не был современник, Мне не с руки почёт такой. О, как противен мне какой-то соименник, То был не я, то был другой. Два сонных яблока у века-властелина И глиняный прекрасный рот, Но к млеющей руке стареющего сына Он, умирая, припадёт. Я с веком поднимал болезненные веки -- Два сонных яблока больших, И мне гремучие рассказывали реки Ход воспаленных тяжб людских. Сто лет тому назад подушками белела Складная легкая постель, И странно вытянулось глиняное тело,-- Кончался века первый хмель. Среди скрипучего похода мирового -- Какая лёгкая кровать! Ну что же, если нам не выковать другого, Давайте с веком вековать. И в жаркой комнате, в кибитке и в палатке Век умирает,-- а потом Два сонных яблока на роговой облатке Сияют перистым огнем. 1924

Увы, растаяла свеча Молодчиков каленых, Что хаживали вполплеча В камзольчиках зеленых, Что пересиливали срам И чумную заразу И всевозможным господам Прислуживали сразу. И нет рассказчика для жен В порочных длинных платьях, Что проводили дни как сон В пленительных занятьях: Лепили воск, мотали шелк, Учили попугаев И в спальню, видя в этом толк, Пускали негодяев. 22 мая 1932

Импрессионизм


Художник нам изобразил
Глубокий обморок сирени
И красок звучные ступени
На холст как струпья положил.

Он понял масла густоту, -
Его запекшееся лето
Лиловым мозгом разогрето,
Расширенное в духоту.

А тень-то, тень все лиловей,
Свисток иль хлыст как спичка тухнет.
Ты скажешь: повара на кухне
Готовят жирных голубей.

Угадывается качель,
Недомалеваны вуали,
И в этом сумрачном развале
Уже хозяйничает шмель.
23 мая 1932

Published on Jun 10, 2012 by ptwodz


Я изучил науку расставанья
В простоволосых жалобах ночных.
Жуют волы, и длится ожиданье --
Последний час вигилий городских,
И чту обряд той петушиной ночи,
Когда, подняв дорожной скорби груз,
Глядели вдаль заплаканные очи
И женский плач мешался с пеньем муз.

Кто может знать при слове "расставанье"
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в акрополе горит,
И на заре какой-то новой жизни,
Когда в сенях лениво вол жует,
Зачем петух, глашатай новой жизни,
На городской стене крылами бьет?

И я люблю обыкновенье пряжи:
Снует челнок, веретено жужжит.
Смотри, навстречу, словно пух лебяжий,
Уже босая Делия летит!
О, нашей жизни скудная основа,
Куда как беден радости язык!
Все было встарь, все повторится снова,
И сладок нам лишь узнаванья миг.

Да будет так: прозрачная фигурка
На чистом блюде глиняном лежит,
Как беличья распластанная шкурка,
Склонясь над воском, девушка глядит.
Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск, что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано гадая умереть.

1918

http://1938.livejournal.com/8374.html

На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.

Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко,—

Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.

<Апрель? 1909>

---

Осип Эмильевич Мандельштам — Викитека

* * * Нежнее нежного Лицо твоё, Белее белого Твоя рука, От мира целого Ты далека, И все твоё — От неизбежного. От неизбежного Твоя печаль, И пальцы рук Неостывающих, И тихий звук Неунывающих Речей, И даль Твоих очей. <Декабрь? 1909>

Поэты и музы. Мандельштам. Смерть за стихи

Поэты и музы серебряного века.
Осип Мандельштам

* * *


Я знаю, что обман в видении немыслим
И ткань моей мечты прозрачна и прочна;
Что с дивной легкостью мы, созидая, числим
И достигает звезд полёт веретена,

Когда, овеяно потусторонним ветром,
Оно оторвалось от медленной земли,
И раскрывается неуловимым метром
Рай — распростертому в уныньи и в пыли.

Так ринемся скорей из области томленья —
По мановению эфирного гонца —
В край, где слагаются заоблачные звенья
И башни высятся заочного дворца!

Несозданных миров отмститель будь, художник, —
Несуществующим существованье дай;
Туманным облаком окутай свой треножник
И падающих звезд пойми летучий рай!

Июль 1911

---

Я в хоровод теней, топтавший нежный луг,
С певучим именем вмешался,
Но все растаяло, и только слабый звук
В туманной памяти остался.

Сначала думал я, что имя — серафим,
И тела легкого дичился,
Немного дней прошло, и я смешался с ним
И в милой тени растворился.

И снова яблоня теряет дикий плод,
И тайный образ мне мелькает,
И богохульствует, и сам себя клянет,
И угли ревности глотает.

А счастье катится, как обруч золотой,
Чужую волю исполняя,
И ты гоняешься за легкою весной,
Ладонью воздух рассекая.

И так устроено, что не выходим мы
Из заколдованного круга.
Земли девической упругие холмы
Лежат спеленатые туго.

1920

Мандельштам 1938

Originally Posted by Lampada

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

Декабрь 1930
______________________________

Leningrad

I’ve come back to my city. These are my own old tears,
my own little veins, the swollen glands of my childhood.

So you’re back. Open wide. Swallow
the fish-oil from the river lamps of Leningrad.

Open your eyes. Do you know this December day,
the egg-yolk with the deadly tar beaten into it?

Petersburg! I don’t want to die yet!
You know my telephone numbers.

Petersburg! I’ve still got the addresses:
I can look up dead voices.

I live on back stairs, and the bell,
torn out nerves and all, jangles in my temples.

And I wait till morning for guests that I love,
and rattle the door in its chains.

Leningrad. December 1930

_____________________________

Leningrad

I am back in my city, dear to me like my tears
Like small veins, swollen glands of my infancy years.

You have come here, now go ahead in one gulp
Down the fish-oil of Leningrad’s river lights lamps

Can you make out this day of December that’s marred
By the egg-yolk stirred into the menacing tar.

Petersburg! I don't want to die yet!
You’ve still got my phone numbers I’m here to get..

Petersburg! There’re the addresses that I have had
Where I still can find voices of those who are dead.

I dwell on the backstairs, and my temple is hit
By the doorbell ripped out by the flesh of its meat.

All night long I am waiting for my dear guests,
As I stir the door chain shackles, having no rest.

© Copyright: Бергер Дмитрий, 2010

https://www.youtube.com/watch?v=yuXSyDpAsN0







Я буду метаться по табору улицы темной
За веткой черемухи в черной рессорной карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным шумом...

Я только запомнил каштановых прядей осечки,
Придымленных горечью, нет - с муравьиной кислинкой,
От них на губах остается янтарная сухость.

В такие минуты и воздух мне кажется карим,
И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
И то, что я знаю о яблочной, розовой коже...

Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,
B плетенку рогожи глядели колючие звезды,
И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.

И только и свету, что в звездной колючей неправде,
А жизнь проплывет театрального капора пеной;
И некому молвить: "Из табора улицы темной..."

Лишив меня морей, разбега и разлета
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчета:.
Губ шевелящихся отнять вы не могли.

Май 1935



https://youtu.be/TuJyfLQFXDM

https://youtu.be/Qd5LsczuaNI