Thread: Поэт Ио́сиф Алекса́ндрович Бро́дский

Originally Posted by Lampada

"...Незадолго до смерти Бродский написал письмо в отдел рукописей Российской национальной библиотеки в Петербурге (где хранится, в основном, архив поэта до 1972 года^[100]), в котором попросил закрыть на 50 лет доступ к его дневникам, письмам и семейным документам. ... ".

Вот как! А почему же тогда Вы нарушаете его волю и публично размещаете в этой теме его произведения???

(Двойные стандарты, не?)

Originally Posted by lodka

Вот как! А почему же тогда Вы нарушаете его волю и публично размещаете в этой теме его произведения???

(Двойные стандарты, не?)

Странный вопрос и смешное обвинение. Бродский же не только в стол писал.
Вам никогда не попадались его книги? Тогда произведения Бродского при желании можно легко в сети найти: http://www.world-art.ru/people.php?id=34560 Нигде, вроде, не написано, что нельзя копировать.

Но существует личный архив поэта и то, что там собрано до 1972 года и никогда не публиковалось, будет закрыто в течение пятидесяти лет со дня его смерти.

Вот, пожалуйста, знакомьтесь (то, что издавалось в России):

• Бродский И. Осенний крик ястреба: стихотворения 1962—1989 годов / сост. О. Абрамович. — Ленинград: ЛО ИМА-пресс при содействии МГП «Петрополис», 1990.
• Иосиф Бродский размером подлинника / сборник, посвящённый 50-летию поэта (проза и интервью И. Бродского, а также статьи о нём), сост. Г. Комаров. — Ленинград-Таллин: Изд-во Таллинского центра Московской штаб-квартиры МАДПР, 1990.
• Бродский И. Стихотворения / сост. Я. Гордин. — Таллинн: совместное издание издательств «Ээсти раамат» и «Александра», 1991.
• Бродский И. Каппадокия. Стихи. — СПб.: приложение к альманаху Петрополь, 1993.
• Бродский И. В окрестностях Атлантиды. Новые стихотворения. — СПб.: Пушкинский фонд, 1995.
• Бродский И. Пейзаж с наводнением. — Dana Point: Ardis, 1996. СПб.: Пушкинский фонд, 2000 (испр. и доп.).
• Бродский И. Сочинения Иосифа Бродского: В 4 т. / сост. Г. Комаров. — СПб.: Пушкинский фонд, 1992—1995.
• Бродский И. Сочинения Иосифа Бродского: В 7 т. / ред. Я. Гордин. — СПб.: Пушкинский фонд, 1997—2001.
• Бродский И. Изгнание из рая: Избранные переводы / ред. Я. Клоц. — СПб: Азбука, 2010.
• Бродский И. Стихотворения и поэмы: В 2 т. / сост. и прим. Л. Лосев. — СПб.: Пушкинский дом, 2011.
• Бродский И. Слон и Маруська / илл. И. Ганзенко. — СПб: Азбука, 2011.

Надеюсь, что я понятно ответила на Ваши вопросы.

В Архангельской области, где во время ссылки жил Иосиф Бродский, открыли его музей.
Деревянный дом отреставрировали за два года и 4,5 миллиона рублей.

Забытые тропы Бродского: экскурсия по деревне Норинская, где поэт отбывал ссылку за тунеядство

Предметы обстановки, книги и фотографии нобелевского лауреата станут частью экспозиции в доме-музее Бродского, который откроется в мае в Санкт-Петербурге.

В Петербурге снег и непогода,
В Петербурге горестные мысли,
Проживая больше год от года,
Удивляться в Петербурге жизни.

Приезжать на Родину в карете,
Приезжать на Родину в несчастьи,
Приезжать на Родину для смерти,
Умирать на Родине со страстью.

Умираешь, ну и бог с тобою,
Во гробу, как в колыбели чистой.
Привыкать на Родине к любови,
Привыкать на Родине к убийству.

Боже мой, любимых, пережитых,
Уничтожить хочешь, уничтожь, ну!
Подними мне руки для защиты,
Если пощадить меня не можешь.

Если ты не хочешь. И не надо.
И в любви испуганно ловимой
Поскользнись на Родине и падай,
Оказавшись во крови любимой.

Уезжать, бежать из Петербурга.
И всю жизнь летит до поворота,
До любви, до сна, до переулка
Зимняя карета идиота.

Сюжет телекомпании НТВ об открытии дома-музея Бродского

VI сонет к Марии Стюарт

читает Фрэнки (Вадим Демчог)


Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги.
Все разлетелось к черту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее, виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! все не по-людски!
Я вас любил так сильно, безнадежно,
как дай вам Бог другими — но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит - по Пармениду - дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться - "бюст" зачеркиваю - уст.

Anna Brodsky (дочь поэта) reads her early poems

Александр Щербина и Павел Фахртдинов


Шесть лет спустя (1968

М. Б. Так долго вместе прожили, что вновь второе января пришлось на вторник, что удивленно поднятая бровь, как со стекла автомобиля -- дворник, с лица сгоняла смутную печаль, незамутненной оставляя даль. Так долго вместе прожили, что снег коль выпадет, то думалось -- навеки, что, дабы не зажмуривать ей век, я прикрывал ладонью их, и веки, не веря, что их пробуют спасти, метались там, как бабочки в горсти. Так чужды были всякой новизне, что тесные объятия во сне бесчестили любой психоанализ; что губы, припадавшие к плечу, с моими, задувавшими свечу, не видя дел иных, соединялись. Так долго вместе прожили, что роз семейство на обшарпанных обоях сменилось целой рощею берез, и деньги появились у обоих, и тридцать дней над морем, языкат, грозил пожаром Турции закат. Так долго вместе прожили без книг, без мебели, без утвари, на старом диванчике, что -- прежде чем возник -- был треугольник перпендикуляром, восставленным знакомыми стоймя над слившимися точками двумя. Так долго вместе прожили мы с ней, что сделали из собственных теней мы дверь себе -- работаешь ли, спишь ли, но створки не распахивались врозь, и мы прошли их, видимо, насквозь и черным ходом в будущее вышли.

Театр поэзии Аллы Демидовой

Радиотриптих, посвященный поэзии Иосифа Бродского. В авторской программе Аллы Демидовой "Театр поэзии" прозвучат стихотворения Иосифа Бродского, а также размышления актрисы о судьбе поэта и его произведениях, воспоминания о личных встречах.

часть первая 00:47

«Пилигримы», 1958, 02:43
«Зимним вечером в Ялте», Январь, 1969, 06:28
«Я памятник воздвиг себе иной!», 1962, 08:14
«Шорох акации», 1977, 11:44
«Элегия», 1982, 16:08
«Ария», 1987, 19:46


часть вторая 23:07

«Пьяцца Маттеи», 1981, 24:11
«Квинтет», 1976, 28:49
«Я входил вместо дикого зверя в клетку...», 1980, 31:41
«Рождество 1963», январь 1964, 36:29
«Рождество 1963 года», 1963-64, 38:19
«Сретенье», 1972, 39:00

часть третья 45:09
«Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве...», 1980, 46:13
«Одиссей Телемаку», 1972, 48:07
«Воротишься на родину. Ну что ж...», 1961, 49:38
«Я не то что схожу с ума, но устал за лето.» , 1975, 50:59
«Письма римскому другу», 1972, 54:01
«Стансы городу», 1962, 01:00:55
«Остановка в пустыне», 1966, 01:03:42

Иосиф Бродский. Разговор с небожителем (2010).

Режиссер: Роман Либеров.

В основе фильма - разговор, состоявшийся в Нью-Йорке в 1993 году между критиком Соломоном Волковым и поэтом Иосифом Бродским.
Откровенность этого диалога - ключ к личности Бродского, его пониманию себя, своей судьбы, поэзии и мироустройства.
Особенность фильма в том, что прямая речь поэта находит подтверждение в яркости и изобретательности киноизображения. "Разговор с небожителем" - редчайший в России образец жанра "анимадок", сочетающий в себе реальные съемки, анимацию и авторскую работу с фото- и киноматериалами.

Стихи Иосифа Бродского читает автор, а также Кирилл Пирогов.

Телеканал "Культура" (Россия К) 24 мая 2010.

https://www.youtube.com/watch?v=P2i_Vb6ERbo - Исполняет Владимир Маслаков

__________________________________________






Исполняет Анатолий Белый.


Письмо генералу Z.

«Война, Ваша Светлость, пустая игра.
Сегодня — удача, а завтра — дыра…»
Песнь об осаде Ла-Рошели

Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.
Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня — наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.
Генерал! Мы так долго сидим в грязи,
что король червей загодя ликует,
и кукушка безмолвствует. Упаси,
впрочем, нас услыхать, как она кукует.
Я считаю, надо сказать мерси,
что противник не атакует.
Наши пушки уткнулись стволами вниз,
ядра размякли. Одни горнисты,
трубы свои извлекая из
чехлов, как заядлые онанисты,
драют их сутками так, что вдруг
те исторгают звук.
Офицеры бродят, презрев устав,
в галифе и кителях разной масти.
Рядовые в кустах на сухих местах
предаются друг с другом постыдной страсти,
и краснеет, спуская пунцовый стяг,
наш сержант-холостяк.
___
Генерал! Я сражался всегда, везде,
как бы ни были шансы малы и шатки.
Я не нуждался в другой звезде,
кроме той, что у вас на шапке.
Но теперь я как в сказке о том гвозде:
вбитом в стену, лишенном шляпки.
Генерал! К сожалению, жизнь — одна.
Чтоб не искать доказательств вящих,
нам придется испить до дна
чашу свою в этих скромных чащах:
жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Генерал! Только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства,
и сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
лучше в чужие встревать дела,
коли в своих нам не разобраться.
Генерал! И теперь у меня — мандраж.
Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?
От нехватки дам? Или просто — блажь?
Не помогает ни врач, ни знахарь.
Оттого, наверно, что повар ваш
не разбирает, где соль, где сахар.
Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это еще не залог мишени.
И не двинется тень наша дальше нас
даже в закатный час.
___
Генерал! Вы знаете, я не трус.
Выньте досье, наведите справки.
К пуле я безразличен. Плюс
я не боюсь ни врага, ни ставки.
Пусть мне прилепят бубновый туз
между лопаток — прошу отставки!
Я не хочу умирать из-за
двух или трех королей, которых
я вообще не видал в глаза
(дело не в шорах, но в пыльных шторах).
Впрочем, и жить за них тоже мне
неохота. Вдвойне.
Генерал! Мне все надоело. Мне
скучен крестовый поход. Мне скучен
вид застывших в моем окне
гор, перелесков, речных излучин.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
Генерал! Я не думаю, что ряды
ваши покинув, я их ослаблю.
В этом не будет большой беды:
я не солист, но я чужд ансамблю.
Вынув мундштук из своей дуды,
жгу свой мундир и ломаю саблю.
___
Птиц не видать, но они слышны.
Снайпер, томясь от духовной жажды,
то ли приказ, то ль письмо жены,
сидя на ветке, читает дважды,
и берет от скуки художник наш
пушку на карандаш.
Генерал! Только Время оценит вас,
ваши Канны, флеши, каре, когорты.
В академиях будут впадать в экстаз;
ваши баталии и натюрморты
будут служить расширенью глаз,
взглядов на мир и вообще аорты.
Генерал! Я вам должен сказать, что вы
вроде крылатого льва при входе
в некий подъезд. Ибо вас, увы,
не существует вообще в природе.
Нет, не то чтобы вы мертвы
или же биты — вас нет в колоде.
Генерал! Пусть меня отдадут под суд!
Я вас хочу ознакомить с делом:
сумма страданий дает абсурд;
пусть же абсурд обладает телом!
И да маячит его сосуд
чем-то черным на чем-то белом.
Генерал, скажу вам еще одно:
Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
«умирал» — что было со мною, но
Бог до конца от зерна полову
не отделил, и сейчас ее
употреблять — вранье.
___
На пустыре, где в ночи горят
два фонаря и гниют вагоны,
наполовину с себя наряд
сняв шутовской и сорвав погоны,
я застываю, встречая взгляд
камеры Лейц или глаз Горгоны.
Ночь. Мои мысли полны одной
женщиной, чудной внутри и в профиль.
То, что творится сейчас со мной,
ниже небес, но превыше кровель.
То, что творится со мной сейчас,
не оскорбляет вас.
___
Генерал! Вас нету, и речь моя
обращена, как обычно, ныне
в ту пустоту, чьи края — края
некой обширной, глухой пустыни,
коей на картах, что вы и я
видеть могли, даже нет в помине.
Генерал! Если все-таки вы меня
слышите, значит, пустыня прячет
некий оазис в себе, маня
всадника этим; а всадник, значит,
я; я пришпориваю коня;
конь, генерал, никуда не скачет.
Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.
1968

Прогулки с Бродским

«Прогулки с Бродским» (1993—2000) — телевизионный документальный фильм о поэте Иосифе Бродском. Первый фильм о Бродском, снятый для России. Лауреат премии «ТЭФИ-1995»^[1].

Фильм снят в Венеции, куда специально для съёмок приехали два друга-поэта — Иосиф Бродский и Евгений Рейн. Они прогуливаются по набережным, сидят в кафе, разговаривая о поэзии, о языке, о Венеции, о России, о будущем, о кошках, читают свои стихи.
История создания. Награды

Фильм снимался в октябре 1993 года, а появился на телеэкране в августе 1994 года.
После монтажа осталось много материалов, из которых авторы сделали продолжение — «Прогулки с Бродским II. История съёмок».
Обе части под общим названием «Прогулки с Бродским» вышли на DVD в 2000 году в серии «Другое кино» компании «Кармен Видео».
В это издание вошли дополнительные материалы: воспоминания жителей деревни Норенская (место ссылки Бродского), история первой публикации стихов Бродского, кадры поминальной службы по Бродскому.

24 мая 1995 года «Прогулки с Бродским» получили премию «ТЭФИ» как лучший телевизионный фильм. По странному стечению обстоятельств, это произошло в день рождения поэта.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%BE%D0%B3%D1%83%D0%BB%D0%BA%D0%B8_% D1%81_%D0%91%D1%80%D0%BE%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B8%D 0%BC

https://youtu.be/z1fEjBb2cAA
Читает Николь Плиева

Осенний крик ястреба



Читает Владимир Маслаков

Северозападный ветер его поднимает над
сизой, лиловой, пунцовой, алой
долиной Коннектикута. Он уже
не видит лакомый променад
курицы по двору обветшалой
фермы, суслика на меже.

На воздушном потоке распластанный, одинок,
все, что он видит -- гряду покатых
холмов и серебро реки,
вьющейся точно живой клинок,
сталь в зазубринах перекатов,
схожие с бисером городки

Новой Англии. Упавшие до нуля
термометры -- словно лары в нише;
стынут, обуздывая пожар
листьев, шпили церквей. Но для
ястреба, это не церкви. Выше
лучших помыслов прихожан,

он парит в голубом океане, сомкнувши клюв,
с прижатою к животу плюсною
-- когти в кулак, точно пальцы рук --
чуя каждым пером поддув
снизу, сверкая в ответ глазною
ягодою, держа на Юг,

к Рио-Гранде, в дельту, в распаренную толпу
буков, прячущих в мощной пене
травы, чьи лезвия остры,
гнездо, разбитую скорлупу
в алую крапинку, запах, тени
брата или сестры.

Сердце, обросшее плотью, пухом, пером, крылом,
бьющееся с частотою дрожи,
точно ножницами сечет,
собственным движимое теплом,
осеннюю синеву, ее же
увеличивая за счет

еле видного глазу коричневого пятна,
точки, скользящей поверх вершины
ели; за счет пустоты в лице
ребенка, замершего у окна,
пары, вышедшей из машины,
женщины на крыльце.

Но восходящий поток его поднимает вверх
выше и выше. В подбрюшных перьях
щиплет холодом. Глядя вниз,
он видит, что горизонт померк,
он видит как бы тринадцать первых
штатов, он видит: из

труб поднимается дым. Но как раз число
труб подсказывает одинокой
птице, как поднялась она.
Эк куда меня занесло!
Он чувствует смешанную с тревогой
гордость. Перевернувшись на

крыло, он падает вниз. Но упругий слой
воздуха его возвращает в небо,
в бесцветную ледяную гладь.
В желтом зрачке возникает злой
блеск. То есть, помесь гнева
с ужасом. Он опять

низвергается. Но как стенка -- мяч,
как падение грешника -- снова в веру,
его выталкивает назад.
Его, который еще горяч!
В черт-те что. Все выше. В ионосферу.
В астрономически объективный ад

птиц, где отсутствует кислород,
где вместо проса -- крупа далеких
звезд. Что для двуногих высь,
то для пернатых наоборот.
Не мозжечком, но в мешочках легких
он догадывается: не спастись.

И тогда он кричит. Из согнутого, как крюк,
клюва, похожий на визг эриний,
вырывается и летит вовне
механический, нестерпимый звук,
звук стали, впившейся в алюминий;
механический, ибо не

предназначенный ни для чьих ушей:
людских, срывающейся с березы
белки, тявкающей лисы,
маленьких полевых мышей;
так отливаться не могут слезы
никому. Только псы

задирают морды. Пронзительный, резкий крик
страшней, кошмарнее ре-диеза
алмаза, режущего стекло,
пересекает небо. И мир на миг
как бы вздрагивает от пореза.
Ибо там, наверху, тепло

обжигает пространство, как здесь, внизу,
обжигает черной оградой руку
без перчатки. Мы, восклицая "вон,
там!" видим вверху слезу
ястреба, плюс паутину, звуку
присущую, мелких волн,

разбегающихся по небосводу, где
нет эха, где пахнет апофеозом
звука, особенно в октябре.
И в кружеве этом, сродни звезде,
сверкая, скованная морозом,
инеем, в серебре,

опушившем перья, птица плывет в зенит,
в ультрамарин. Мы видим в бинокль отсюда
перл, сверкающую деталь.
Мы слышим: что-то вверху звенит,
как разбивающаяся посуда,
как фамильный хрусталь,

чьи осколки, однако, не ранят, но
тают в ладони. И на мгновенье
вновь различаешь кружки, глазки,
веер, радужное пятно,
многоточия, скобки, звенья,
колоски, волоски --

бывший привольный узор пера,
карту, ставшую горстью юрких
хлопьев, летящих на склон холма.
И, ловя их пальцами, детвора
выбегает на улицу в пестрых куртках
и кричит по-английски "Зима, зима!"

Бродский не поэт

24.05.2015

документальный

2015

Published on May 24, 2015

4 июня 1972-го, когда самолет с Бродским поднялся над аэропортом "Пулково", эта биография закончилась. И началась жизнь, о которой на родине поэта не известно почти ничего.
Россия, Америка, Италия, Швеция, Финляндия — авторы фильма следуют за своим героем, самым путешествующим из всех русских писателей.
Места, ставшие его биографией. И люди, определившие судьбу.

Иосиф Бродский

Пьяцца Маттеи (1981)

Книга: Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы I Я пил из этого фонтана в ущелье Рима. Теперь, не замочив кафтана, канаю мимо. Моя подружка Микелина в порядке штрафа мне предпочла кормить павлина в именьи графа. II Граф, в сущности, совсем не мерзок: он сед и строен. Я был с ним по-российски дерзок, он был расстроен. Но что трагедия, измена для славянина, то ерунда для джентльмена и дворянина. III Граф выиграл, до клубнички лаком, в игре без правил. Он ставит Микелину раком, как прежде ставил. Я тоже, впрочем, не в накладе: и в Риме тоже теперь есть место крикнуть "Бляди!", вздохнуть "О Боже". IV Не смешивает пахарь с пашней плодов плачевных. Потери, точно скот домашний, блюдет кочевник. Чем был бы Рим иначе? гидом, толпой музея, автобусом, отелем, видом Терм, Колизея. V А так он -- место грусти, выи, склоненной в баре, и двери, запертой на виа дельи Фунари. Сидишь, обдумывая строчку, и, пригорюнясь, глядишь в невидимую точку: почти что юность. VI Как возвышает это дело! Как в миг печали все забываешь: юбку, тело, где, как кончали. Пусть ты последняя рванина, пыль под забором, на джентльмена, дворянина кладешь с прибором. VII Нет, я вам доложу, утрата, завал, непруха из вас творят аристократа хотя бы духа. Забудем о дешевом графе! Заломим брови! Поддать мы в миг печали вправе хоть с принцем крови! VIII Зима. Звенит хрусталь фонтана. Цвет неба -- синий. Подсчитывает трамонтана иголки пиний. Что год от февраля отрезал, он дрожью роздал, и кутается в тогу цезарь (верней, апостол). IX В морозном воздухе, на редкость прозрачном, око, невольно наводясь на резкость, глядит далеко -- на Север, где в чаду и в дыме кует червонцы Европа мрачная. Я -- в Риме, где светит солнце! X Я, пасынок державы дикой с разбитой мордой, другой, не менее великой приемыш гордый, -- я счастлив в этой колыбели Муз, Права, Граций, где Назо и Вергилий пели, вещал Гораций. XI Попробуем же отстраниться, взять век в кавычки. Быть может, и в мои страницы как в их таблички, кириллицею не побрезгав и без ущерба для зренья, главная из Резвых взглянет -- Эвтерпа. XII Не в драчке, я считаю, счастье в чертоге царском, но в том, чтоб, обручив запястье с котлом швейцарским, остаток плоти терракоте подвергнуть, сини, исколотой Буонаротти и Борромини. XIII Спасибо, Парки, Провиденье, ты, друг-издатель, за перечисленные деньги. Сего податель векам грядущим в назиданье пьет чоколатта кон панна в центре мирозданья и циферблата! XIV С холма, где говорил октавой порой иною Тасс, созерцаю величавый вид. Предо мною -- не купола, не черепица со Св. Отцами: то -- мир вскормившая волчица спит вверх сосцами! XV И в логове ее я -- дома! Мой рот оскален от радости: ему знакома судьба развалин. Огрызок цезаря, атлета, певца тем паче есть вариант автопортрета. Скажу иначе: XVI усталый раб -- из той породы, что зрим все чаще -- под занавес глотнул свободы. Она послаще любви, привязанности, веры (креста, овала), поскольку и до нашей эры существовала. XVII Ей свойственно, к тому ж, упрямство. Покуда Время не поглупеет как Пространство (что вряд ли), семя свободы в злом чертополохе, в любом пейзаже даст из удушливой эпохи побег. И даже XVIII сорвись все звезды с небосвода, исчезни местность, все ж не оставлена свобода, чья дочь -- словесность. Она, пока есть в горле влага, не без приюта. Скрипи, перо. Черней, бумага. Лети, минута.

Иосиф Бродский - Ниоткуда с любовью.

Документальный фильм


Published on May 24, 2015

В этом году Иосифу Бродскому исполнилось бы 75 лет. О жизни Бродского массовой зрительской аудитории известно довольно мало. Многое недоговорено и мифологизировано.
В день 24 мая 1940 года, когда поэт родился – Ленинград гулял. Не по поводу его рождения – в Кировском парке праздновали моряки. Может, с того дня, с любви к морю, к воде и дальним странствиям, и зачалась жизнь Иосифа Бродского – бродячая, неприкаянная, полная событий, встреч и расставаний.