Thread: Александр Дольский

Осужденный на жизнь (Посвящение В. Высoцкому)
Словно тысячи тысяч оркестров
разодрали мелодии плоть.
Миллионы нещадных маэстро
стали палочкой сердце колоть.
Будто бич резал напропалую
этот ритм, что у пульса в плену,
оплеухи нужней поцелуев,
поцелуям мы знаем цену.
И слова зазвучат, как клекот
пораженного насмерть орла,
полоснули до горла от легких,
и ворочалась совесть и жгла.

Я увидел, как он изначален,
облекая в простые слова
наши муки и смех, и печали,
как повинна его голова.
Приоткрыл он понятья и вещи,
что казались яснее всего,
несчастливый становится вещим -
это счастье для паствы его.
А за мужеством, как не усердствуй,
проступает печалью дыша
уязвимое нежное сердце,
и трепещет живая душа.

Если падает бард и скиталец,
пораженный глаголом "успех",
то все ложи пока свои пальцы
поднимают с улыбками вверх.
И явилось мне как откровенье
эта мысль, что подспудно жила:
счастье есть не в удовлетвореньи,
а в способности страстно желать.
На подмостках судьбы и театра
исступленно хрипит на весь свет
осужденный на жизнь гладиатор,
обреченный на вечность поэт.

Я летал по ночам над Европой

Я летал по ночам над Европой,
по Сибири зимою катил,
и картошку с июльским укропом
я вдыхал с модернистских картин,
и с друзьями встречался, как с ветром,
что душой наполняет мне грудь,
и делился и нотой, и метром,
и печалью, и болью чуть-чуть.

Облегчали мне грусть и невзгоды
подмосковные охра и медь,
и державные невские воды,
и уральская речка Исеть.
И твердил я природы уроки,
и людей изучал по вещам,
и цыганскому богу дороги
я все жертвы свои посвящал.

И две женщины мне до могилы
выше маковок белых церквей -
мне одна этот мир подарила,
а другая - троих сыновей.
И с годами грустней и дороже
по обочинам Родины ель,
на дорогах ее бездорожье
и не яркий, нетеплый апрель.

Алкаши


Алкоголик старый Слава
Не боялся ни шиша,
Не валялся он в канаве
С самогона и "ерша".
Он гулял интеллигентно
С перегаром из души,
И ему индифферентно
Улыбались алкаши.

Алкаши, алкаши -
Днем и ночью хороши.
До одиннадцати, братцы,
Надо как-то продержаться.
Нет стаканов и стола -
Пьем в подъезде из горла.
Алкаши, алкаши,
Я люблю вас от души!

Дядя Слава жил красиво -
Без квартиры и без жен.
Мы с ним как-то пили пиво,
Хоть и был он заряжен,
А потом мы для разрядки
Взяли белого домой...
Дядя Слава был в порядке,
Ну, а я с копыт долой.

Алкаши, алкаши -
Днем и ночью хороши.
Только утром мрачны лица,
Если нет опохмелиться.
В голове и шум и гул,
Разливай одеколон!
Алкаши, алкаши,
Всех бы трезвых придушить!

Если не было у Славы
За душою ни гроша,
Он любую пил отраву,
И любого пил "ерша".
Пили вместе литров десять,
Дяде Славе хоть бы хны...
Слышал, он погиб в Одессе,
Выпив три стакана хны.

Алкаши, алкаши -
Много здесь людей больших.
Капитан есть и писатель,
Академик есть и врач.
Ох, российский обыватель,
Ты за них чуть-чуть поплачь.
Алкаши, алкаши,
Догорел огонь души.

Встреча

Вы улыбнулись мне печально -
Я притворился, что не понял.
Вы удивились, и плечами
Изобразили, как Вам больно.

А я без слова, без движенья
Воспроизвел непониманье.
Вы осознали положенье,
И стали равнодушны крайне.

И думал я: - "Чего Вы ждете?"
Вы думали, чего я жду.
Я ждал, когда же вы уйдете,
А Вы когда же я уйду.

Все в порядке, все нормально...


Все в порядке, все нормально,
если в сердце перебои,
и опять пусты карманы,
и ни с кем не делишь боли.
Все чудесно, все в порядке,
если карта снова бита...
Кто добился жизни сладкой,
тот живет без аппетита.

Все отлично, все прекрасно,
если нет опять удачи.
Слезы льются не напрасно -
ты плати, а это сдача.
Все нормально, все отлично,
без любви живет полсвета,
и тоска твоя привычна,
как под утро сигарета.

Все прилично, все на месте,
если гнет обида плечи,
и о правде, и о чести
в пустоту бормочешь речи.
Все прекрасно, все как надо...
Эти горести и беды -
суть бесценнейшего клада,
зерна будущей победы.

В РИТМЕ БОССА-НОВЫ

Не знают умники таких
прекрасных снов...

Ш.Бодлер


Я глуп и потому невзгоды, неудачи
прощаю сам себе, как выигранный бой,
не стану я кроить судьбу свою иначе,
я не скучаю ни в толпе, ни сам с собой.

Я глуп и потому молчу, не возражаю,
когда меня винят и вешают ярлык,
за почести и чин не дал бы ни гроша я,
люблю я только то, к чему давно привык.

Я глуп и потому не вижу в наслажденьях
ни цели жизни и ни забытья,
и не меняю я ни жен, ни убеждений,
я глуп и потому, наверно, честен я.

Я глуп и потому я многим непонятен.
Наш век к стереотипам так привык,
а в логике моей так много белых пятен,
что умники со мной становятся в тупик.

Я глуп и потому по лужам допозна я
брожу, не замечая улиц и дворов.
Что вижу я во сне, как объяснить, не знаю,
Не видят умники таких прекрасных снов.

Есть порой у нас забота...



Есть порой у нас забота
Отводить навет и ложь.
Если стоишь ты чего-то,
Без врагов не проживешь.

Различать врагов не сложно;
Так на свете повелось:
Чем враги твои ничтожней,
Тем безудержней их злость.

Ну что за жизнь, когда кругом
Одни друзья и их не счесть,
Никто не стал твоим врагом -
Не заслужил ты эту честь.

Оболгут твои дороги,
Кто изустно, кто строкой.
Будут все твои тревоги
Им на радость и покой.

Нет, друзья мои, не нужно
Обижаться. Век учись:
Ваша лесть обезоружит,
Злоба их толкает ввысь.

Не вестник боли и беды,
А дум высоких верный знак
И за последние труды
Наградой мне мой новый враг.

Я врагов крупнее жажду
По зубам и по уму,
Мне из них понятен каждый,
Я не ясен никому.

Я за ними наблюдаю,
Изучаю каждый шаг.
Вы, друзья, мне много дали,
Вдвое больше дал мне враг.

С друзьями сдержан я подчас
И снисходителен к врагам.
Я с другом ссорился не раз,
Но за него и жизнь отдам.

Если враг меня похвалит
И растопит старый лед,
Значит, с другом прозевали
Мы ошибку, недолет.

Враг меня работать учит
И спасает от тоски.
Нет друзей верней и лучше,
Чем заклятые враги.

Среди сует м передряг
Нас жизнь порою вознесет.
И верный друг, и верный враг
Как два крыла среди высот.

Ну что за жизнь, когда кругом
Одни друзья и их не счесть,
Никто не стал твоим врагом -
Не заслужил ты эту честь.

Ранняя осень



А ветры закружили, завертели
листву. И закачали сосняком.
Но ласточки еще не улетели,
и даже люди ходят босиком.
Шальная развесёлая картина -
мне осень платит листьями за грусть,
но все они застряли в паутине,
и я до них никак не дотянусь.

А может быть, в стране далёкой где-то,
куда не залетали корабли,
в ходу такие жёлтые монеты -
раскаянья и совести рубли.
Осталось две получки до метели
и ни одной любви до рождества,
но ласточки ещё не улетели,
и на берёзах - жёлтая листва.

Велосипед



Em F#7
Ах, как хочется в синий лес,
H7 Em
Ах, как хочется в черный бор,
С Am6
Но мой транспорт сломался весь -
H7 Em
Я сижу и листаю альбом.
E7 Am
Вот Синьяка оранжевый мыс,
D7 G
Вот поля и дороги Овера.
Am Em
Вдруг мелькает счастливая мысль -
F#7 H7
Не собрать ли мне старое вело?

Em Am
Припев: Подари мне, Анри Руссо,
D7 G
Свое детское колесо!
E7 Am
Подари, молодой Пикассо,
F#7 H7
Треугольное колесо!
E7 Am
Мой любимый, любимый Ван Гог,
D7 G
Подари провансальский звонок!
Em F#7
Раму мне одолжи, Сера,
H7 Em
Остальное лежит в сара-е.

Вот и собран велосипед,
Не поехать ли в Сент-Мери -
Я уже не бывал сто лет
В кафе "Тамбурин".
Лучше я посажу на раму,
Отложив предварительно холст,
Ренуара туманную даму
И отправлюсь в далекий поход.

Припев.

Я проеду по желтым пейзажам
Вдоль полей в пору жатв,
И октябрьские листья адажио
Надо мной закружат.
Мне не хочется в синий лес,
В черный бор не хочется мне,
Я во власти гогеновых грез,
Меня манит Моне.

Припев.